После ядерных атак на Японию официальная позиция союзников заключалась в том, что радиационная болезнь не представляет опасности. Однако, первый западный журналист, увидевший последствия для жителей Хиросимы, рассказал совершенно иную историю.
В шесть утра 2 сентября 1945 года австралийский журналист Уилфред Бёрчетт сел в переполненный поезд, направлявшийся на юго-запад из руин военного Токио. Он нарушал строгий приказ, запрещавший западным репортёрам покидать японскую столицу, — и, хотя он ещё этого не осознавал, отправлялся в самое судьбоносное путешествие своей жизни.
Вторая мировая война закончилась. Однако Япония ещё не подписала официальную капитуляцию, а американская оккупация только предстояла. Города лежали в руинах, и Бёрчетт даже не был уверен, что железнодорожная линия до его пункта назначения, находившегося более чем в 640 километрах, сохранилась. Он ехал в одиночку и подвергал себя серьёзной опасности — именно поэтому в его чемодане лежал пистолет Кольт .45.
Ненависть к союзникам была сильна. В вагоне вокруг Бёрчетта теснились японские офицеры с самурайскими мечами. Хотя он почти не говорил по-японски, он чувствовал враждебность в их злобных взглядах. Среди пассажиров был и американский священник, который нервно предупредил Бёрчетта: одна неверная фраза или жест могли стоить им жизни. Даже улыбка или рукопожатие могли быть восприняты японскими офицерами как издёвка по поводу капитуляции Японии перед союзниками, которая официально оформлялась в тот же день.
Позднее Бёрчетт вспоминал, как тревожно посматривал на солдат: их руки играли на рукоятях мечей. Когда поезд нырял в длинные тёмные тоннели, ему казалось, что он слышит звук стали, вынимаемой из ножен. К счастью, нападения, которого он так опасался, не произошло. Но даже спустя двадцать часов пути, когда поезд достиг конечного пункта, его напряжение не исчезло. Он прибыл в Хиросиму — город, который четыре недели назад был практически стёрт с лица земли первым в истории ядерным ударом.
В одном из самых поразительных журналистских расследований XX века Бёрчетт должен был стать первым западным репортёром, увидевшим последствия ядерного взрыва. Началась борьба за контроль над нарративом о реальной смертельной опасности радиоактивного заражения.
Репутационные риски
Сброс атомной бомбы на Хиросиму поставил США перед проблемой общественных связей. Какую историю должна была рассказать страна миру о применении этого ужасающего экспериментального оружия против густонаселённого города? «Лидеры свободного мира» не хотели выглядеть чудовищами, победившими зло фашизма ценой новых злодеяний. Как выразился Генри Стимсон, министр войны США с 1940 по 1945 год, власти не хотели «заработать репутацию тех, кто превзошёл Гитлера в жестокостях».
Точное число погибших до сих пор неизвестно. Власти Хиросимы изначально оценили число жертв в 42 000 человек при общем населении около 350 000. Через год эту цифру пересмотрели в сторону увеличения — до 100 000. Более современные оценки предполагают, что к концу 1945 года от непосредственных и отдалённых последствий бомбы могли погибнуть до 140 000 человек. Подавляющее большинство из них были мирными жителями.
Поэтому, когда президент Гарри С. Трумэн выступал по радио с сообщением о сбросе бомбы, он постарался задать официальный нарратив. Во-первых, он называл Хиросиму не городом, полным мирных жителей, а «военной базой». Во-вторых, оружие описывалось исключительно в терминах его взрывной силы — «мощнее 20 000 тонн тротила».
Принципиально важно, что о потенциальной опасности радиации не говорилось вовсе: американцы ожидали — или, точнее, надеялись — что это не станет проблемой. Спустя три дня New York Times опубликовала статью, в которой учёный Манхэттенского проекта Роберт Оппенгеймер утверждал: «Есть все основания полагать, что в Хиросиме не было заметного уровня радиоактивности на поверхности, а то немногое, что было, очень быстро распалось».
В последующие недели после бомбардировки это и стало общепринятой версией — до тех пор, пока в ситуацию не вмешался малоизвестный тогда журналист Уилфред Бёрчетт.
Родившийся в 1911 году, Бёрчетт вырос в австралийской глубинке, в штате Виктория, и бросил школу в 15 лет после краха семейного бизнеса. В конце 1920-х и начале 1930-х он скитался, работая разнорабочим. Самоучка-лингвист с жгучим интересом к миру, он в 1937 году перебрался в Лондон, где женился на еврейской беженке из Германии и устроился в туристическое агентство, помогая германским евреям эмигрировать, в том числе в Палестину.
Репортажи с фронта
Вернувшись в Австралию, Бёрчетт сделал карьеру журналиста. После вступления Японии во Вторую мировую войну в 1941 году он писал репортажи с фронтов в Бирме и Китае. Затем в 1944 году он присоединился к американским морским пехотинцам в их «островной кампании» через Тихий океан, работая для британской газеты «Дейли экспресс». Когда после атомных ударов по Хиросиме и Нагасаки Япония признала поражение, Бёрчетт должен был войти в состав официального пресс-корпуса, освещавшего финальный акт Второй мировой войны — церемонию подписания капитуляции на борту американского линкора «Миссури» в Токийском заливе 2 сентября 1945 года. Однако среди примерно 600 корреспондентов, собравшихся на этом событии, его не оказалось. Притворившись больным, чтобы ускользнуть от своего сопровождающего из армии США, он отправился в нелегальное и опасное путешествие в Хиросиму.
По прибытии Бёрчетт был потрясён масштабом разрушений: около 70 % зданий города были уничтожены. «Там не было ничего, кроме ужасного запустения и опустошения», — писал он позже, сравнивая увиденное с «какой-то мёртвой планетой». Местный журналист отвёл его в больницу. «Если доказательства материальных разрушений города были ужасающими, то последствия для людей, которые я увидел в больничных палатах, были в тысячу раз страшнее», — писал Бёрчетт.
Пациенты — часто целые семьи — лежали на грязных татами среди обломков разрушенного здания. Бёрчетт увидел, что спустя четыре недели после удара людей лечили не только от жутких травм взрыва, но и от чего-то гораздо более загадочного и зловещего. Жертвы страдали от целого ряда непонятных симптомов: лихорадки, диареи, выпадения волос, чудовищных кожных поражений, кровотечений изо рта и других отверстий тела. Сегодня мы знаем, что это признаки поздних стадий лучевой болезни, но тогда местные врачи не имели представления, что перед ними. Многие считали, что бомба высвободила ядовитые газы из земли.
Бёрчетт сразу понял: он стал свидетелем не просто последствий Второй мировой войны, но и возможной судьбы жителей сотен городов по всему миру в случае новой глобальной войны. «Если это не заставит журналиста захотеть направить историю в правильное русло, то что вообще сможет?» — писал он. Почти в состоянии шока Бёрчетт сел на бетонный блок среди руин возле больницы и отбил свой репортаж на потрёпанной пишущей машинке.
Три дня спустя, в среду 5 сентября, Британия проснулась под впечатлением от апокалиптической первой полосы «Дейли экспресс». Заголовок кричал: «Атомная чума», подзаголовок уточнял: «Врачи падают прямо во время работы». (В спешке, чтобы скорее выпустить материал, авторство ошибочно приписали некоему «Питеру» Бёрчетту.)
Обжигающий репортаж Бёрчетта рисовал устрашающе яркую картину: «Хиросима… выглядит так, будто по ней проехал чудовищный каток и стер её с лица земли… От вида такого рукотворного опустошения в животе возникает пустота».
Главный акцент статьи был на «жутких последствиях», от которых «люди продолжают умирать таинственно и ужасающе» спустя недели после атаки. Слова, которые он выбрал для описания этого зловещего недуга — «Атомная чума», — указывали на то, что сброшенная США бомба сопоставима с химическим или биологическим оружием, запрещённым Женевским протоколом 1925 года.
Начало глобального сопротивления
Не менее поразительным был и лозунг к статье Бёрчетта: «Я пишу это как предупреждение миру». Этими словами он, по сути, положил начало глобальному движению против ядерного оружия, которое существует и сегодня. Статья моментально разошлась по всему миру — «Экспресс» предоставила её текст международной прессе бесплатно. Но это было совсем не то, что военные США хотели, чтобы мир узнал.
Американские власти немедленно принялись подавлять нарратив Бёрчетта. На пресс-конференциях его утверждения о «атомной чуме» опровергались, а самого журналиста обвиняли в том, что он «стал жертвой японской пропаганды». Для СМИ Хиросима была объявлена закрытой зоной, а любые сообщения о лучевой болезни подвергались цензуре. У Бёрчетта отозвали аккредитацию и фактически вынудили покинуть Японию.
В американской прессе стали появляться материалы, поддерживавшие официальную линию, со ссылками на учёных Манхэттенского проекта, минимизировавших сообщения о лучевой болезни. «Никакой радиоактивности в руинах Хиросимы», — гласил заголовок «Нью-Йорк таймс» от 13 сентября. А генерал Гровс, глава Манхэттенского проекта, в ноябре 1945 года на слушаниях в Сенате заявил, что учёные считают смерть от радиационной болезни «очень приятным способом умереть».
Так предупреждение Бёрчетта миру в значительной степени оказалось заглушено в первые месяцы после публикации. Но правду невозможно было остановить навсегда — она исходила прямо из точки взрыва. В последующие годы всё больше информации о последствиях радиации становилось достоянием общественности. В августе 1946 года «Нью-Йоркер» выпустил знаменитый «Номер Хиросимы», написанный Джоном Херси (в том же году вышедший отдельной книгой), открывший миллионам людей глаза на произошедший ужас. В 1954 году команда японского рыболовецкого судна «Дайго Фукурю Мару» отравилась радиоактивными осадками от американского испытания термоядерной бомбы, один человек погиб. А в самой Хиросиме жертвы продолжали умирать преждевременно с течением лет.
Тем не менее США потребовались десятилетия, чтобы признать всю реальность радиационной болезни — даже тогда, когда она поразила собственных граждан: лишь в 1980-х годах американские ветераны ядерных испытаний получили компенсации. Выжившие после Хиросимы и Нагасаки такой помощи так и не дождались.
Уилфред Бёрчетт умер в 1983 году в возрасте 72 лет. К тому времени его сенсационный репортаж из руин Хиросимы на Западе был во многом забыт. Но не в самой Хиросиме. За свою жизнь Бёрчетт несколько раз возвращался в город, где его встречали и чествовали хибакуся — выжившие после первых в истории ядерных атак. Для них забвение было невозможно.
Ваш комментарий будет первым